Кран прикрутите, пожалуйста
Ξ 5 июня, 2009 | → | ∇ Новости кино, рецензии |
"Три обезьяны" Нури Билге Джейлана, отмеченные каннским Гран-при, при ближайшем рассмотрении оказались ничем иным, как турецким Звягинцевым. Три обезьяны /Uc Maymun/ (2008) драма Режиссер: Нури Билге Джейлан Турецкий провинциальный политик Сервет (Эркан Кесаль) — хитрый, коренастый мужичок с головой-тыквой — засыпает за рулем и сбивает насмерть пешехода как раз во время выборов. В тюрьму, однако, отправляется не он, а его водитель Эюп (Явуз Бинголь) — при условии полного сохранения содержания и выплаты хороших премиальных. Выйдя на свободу через девять месяцев, Эюп обнаруживает дома неприятную картину: сын (Ахмет Рифат Сунгар) рассекает на подержанной иномарке и явно недоговаривает что-то важное, а жена (Хатис Аслан), которой названивает по мобильному неизвестный баритон, избегает исполнения супружеского долга. Проходит время, и в дверь к Эюпу опять стучится турецкая полиция. "Три обезьяны" проходят по ведомству турецкого арт-хауса, поэтому на всем протяжении сеанса зрителя сопровождают не оптимистичные звуки стамбульского базара, а таинственные шорохи и потусторонняя капель, как будто в темном помещении размером с мечеть Султанахмеда завелись мыши и забыли закрутить кран. Журчание сломанной сантехники, похоже, вообще самый любимый звук Нури Билге Джейлана, питающего болезненную склонность к ватной тишине, даже если в кадре у него проносится поезд и шумит морской прибой. Слабость, вполне извинительная для любого мыслящего существа, выросшего в галдящей Азии, породившей, таким образом, самую представительную генерацию молчаливых мастеров экрана. Любите многозначительно молчать — бог с вами, молчите. Издержки, однако, заключаются в том, что если из "Трех обезьян" удалить всю воду, накапавшую за полуторачасовой сеанс пост-колониального арт-хауса, полезного вещества от трех экзотических животных останется с гулькин нос. Примерно раз в тридцать минут герои фильма идут на сделку с совестью, три раза от этого внутренне страдают под спорадические шорохи и потустороннюю капель, а два трупа — в начале фильма и в конце — закрывают действо траурными скобками. Намекающими, что из истории этой непростой семьи могло получится что-то более оживленное, чем сделанный для каннского конкурса турецкий Звягинцев. За скобки вынесен еще и третий труп — сына Эюпа, умершего совсем маленьким. В фильме он фигурирует в виде призрака голого младенца с мешками под глазами, навещающего поочередно всех членов семьи. И которого режиссер не устает поливать водой из ковшика, так что шум незакрученного крана исходит, судя по всему, именно отсюда. Пора бы, однако, этот краник закрутить. Вариант, когда вместе с путевкой к турецким берегам будут вручать увесистую пачку галлюциногенов, чтобы по прибытии шум набегающей волны превратился в звук протекшего толчка, тропическое солнце — в засиженный мухами торшер, а из-за теплого моря надвигался тучей апокалипсис, безусловно, имеет право на существование. Но когда в такую картину мира начинают верить местные жители и срубать за это комиссионные на Лазурном берегу — это уже слишком. Однако на Каннском фестивале, где Джейлану в прошлом году вручили Гран-при, убеждены в обратном и продолжают поддерживать на местах нездоровую тенденцию. В этом году главный приз отдали филиппинцу, тоже испытывающему явное отвращение к жизни. Национальных кинематографий, не испытывавших это чувство, еще достаточно, поэтому за будущее мирового арт-кино становится как-то тревожно и обидно.
В ролях: Явуз Бинголь, Хатис Аслан, Ахмет Рифат Сунгар, Эркан Кесаль
