Мужчины не плачут, мужчины огорчаются
Ξ 23 июля, 2009 | → | ∇ Новости кино, рецензии |
Начав с документалки про Париж 68-го, Майкл Манн снимает про бандитов, полицейских, индейцев, боксеров, наемных киллеров — всех, кому нравится грозить небесам. Как замечено в хорошем советском фильме "мужчины не плачут, мужчины огорчаются". Но если бы плакали, то фильмы Майкла Манна — самый уважаемый и достойный повод для скупой и горькой слезы. Финальная сцена "Схватки", когда окровавленный Нил МакКоули умирает на руках своего убийцы лейтенанта Винсента Ханны, схватка благородного Чингачгука и коварного, но отважного Магуа в "Последнем из могикан" — почти в каждом фильме Манн ухитрялся цапнуть за самую басовую, стыдную в других руках струну так, что у чувствительного человека немеет в районе сердца от восхищения. Потому что гул этот пробуждает что-то крайне несовременное, не тронутое фрейдизмом, сомнением, страхами — простые и ясные чувства, которые очень трудно объяснить. Кадр из фильма "Соучастник"
Одна из немногих подсказок, которые дает сам Манн, следующая: "Осознанание себя, цена, которую платишь за осознанность и за ее отсутствие — вот что меня интересует". Для человека, родившегося в 1943 году, чье двадцатилетие пришлось на революцию цветов, слегка хипповский лексикон и разговоры об осознанности не удивительны. Для постановщика "Охотника на людей", впервые познакомившего зрителей с Ганнибалом Лектером — менее типичны. Манн вообще стоит особняком от магистральных течений. На год младше Скорсезе, на четыре — Копполы, по своему отношению к кино он ближе к Ридли Скотту и Дэвиду Финчеру, ухиитрившимся остаться маргиналами, даже став классиками. Подобно создателям "Бегущего по лезвию бритвы" и "Семи", кино для Манна — не храм искусства, а мясорубка, попав в которую зритель должен встретиться с самим собой, и никто не обещает, что рандеву будет приятным. Осознанность — интересное слово. Когда ситуационисты расписывали Париж 68-го абсурдными лозунгами, они имели ввиду именно это: прекратите жевать, прекратите принимать мир на веру, будте живыми. Манн, который к этому моменту уже успел поучиться литературе и архитектуре, в этот момент проживал в Лондоне, где посещал киношколу. Как бы там ни было, но его первыми фильмами стали документалка о парижском восстании и короткометражка Juanpuri о нем же. Хаос, баррикады и порыв к свободе в качестве первой кинолюбви — вряд ли такое забывается, особенно если учесть, что за Juanpuri он получил приз жюри в Канне. Кадр из фильма "Али"
Но через два года после этого Коппола снял "Крестного отца", через три Скорсезе снял "Злые улицы", шло триумфальное шествие новой волны американских режиссеров. А Манн писал сценарии для телевидения, занимался рекламой, снимал документалки. И лишь когда поезд бунтарей пошел под откос, он снова занялся кино и поставил для TV "Милю Джерико" — одну из лучших тюремных историй в кино, с настоящими зеками и причудливым сюжетом о пожизненно осужденном, который увлекся бегом. Потом последовала криминальная драма "Вор", вслед за ней страннейший мистический хоррор "Позиция", то ли трэш, то ли визионерское откровение под музыку Tangerine Dream — история демона в захваченом фашистами румынском замке. И после того, как вышел "Охотник на людей", история ворчуна стала немного проясняться. Похоже, что сумрачная сторона "лета любви" также не обошла Манна стороной — лета любви Мэнсона, расстрелов демонстраций и убийства под "Симпатию к дьяволу" Rolling Stones. Осознанность для Манна — понимание того, кто ты, и принятие себя и собственной судьбы без жалоб и сожалений. Альбер Камю согласился бы. Кадр из фильма "Полиция Майами. Отдел нравов"
Такими, в конечном счете, являются все герои Манна, полицейские и воры, индейцы и боксеры. Судьба, которой они следуют с самоубийственным иногда упорством — не сверхъестественный фатум, а выбор, способ сохранить достоинство перед лицом хаоса и неизбежной, окончательной тьмы в конце. Таким оказался и Джон Диллинджер Майкла Манна. Мы то, что мы есть, а то что нас убивает — убивает нас навсегда. Но если понять "осознанность" Майкла Манна можно присмотревшись к его героям, то понять, как он заставляет зрителей соучаствовать в их самоубийственных экспериментах с жизнью и размахиванием кулаками перед небесами, труднее. Как трудно найти что-то общее между "Последним из могикан", превратившимся под взглядом Манна из приключенческой романтики Купера в величественную экзистенциальную драму, и флуоресцентной "Полицией Майами", гипнотическим "Соучастником" и нарочито-классической "Схваткой", "Своим человеком" и "Джонни Д.". Манна принято называть "замечательным стилистом", но что это в сущности значит? Кадр из фильма "Джонни Д."
Кажется, не так уж много — признание того, что реальность прекрасна и устрашающа. А значит ее отражение, над которым Манн бьется так же самозабвенно, как его герои в их собственных схватках, должно быть таким же — прекрасным и устрашающим.Всё о Джонни Д. →