В 60-е мы дышали глубже

Ξ 27 августа, 2008 | → | ∇ Новости кино, рецензии |

Текст: Семен Кваша

В конкурсе Венецианского кинофестиваля участвует "Бумажный солдат" — третий фильм Алексея Германа-младшего, рассказывающий о враче, который готовит советских космонавтов к первому полету.

Алексей Герман-мл.

— Расскжите пожалуйста, о чем этот фильм.

— Вообще это не совсем моя профессия — заниматься пересказом фильмов... Его главный герой — это собирательный образ поколения 60-х годов, как я его себе представляю. А с другой стороны это отчасти собирательный образ российской интеллигенции. Которая мучительно хочет найти какую-то опору в жизни и пытается совместить в себе какие-то не всегда совместимые вещи. Это история запутавшегося человека, который распят между пожирающими его противоречивыми правильными стремлениями: пониманием, что боль и страдания — это плохо, что человеческая жизнь важнее всего остального. И одновременно, внутренним оправданием возможности человеческого страдания. И это для меня было очень важно, в этом для меня разность русской интеллигенции. Которая с одной стороны может говорить, что ничто на свете не стоит слезинки ребенка, а с другой стороны, как вчера говорил Проханов по радио, может требовать куда-то посылать солдат, воссоздавать империю. Не думая, собственно говоря, о том, что кровь-то будут проливать другие.

— Но Проханов, кажется, не самый удачный пример мятущегося интеллигента, он-то как раз абсолютно последователен, много лет требует крови и ядерной войны.

— Ну, понимаете, я же вам говорю, если это собирательный образ, он состоит из разных ипостасей. С другой стороны, это историческая мелодрама, как сейчас модно говорить.

— А почему 60-е годы?

— Ну потому что это середина века. Время, которое вобрало в себя все, что было до, и что было после. А кроме того это какая-то эпоха с другим дыханием. Уже не сталинская. Эпоха, устремленная в будущее. Это время надежд. Вера, что в будущем что-то получится. Я не очень верю, что сейчас она у нас есть, в свете последних событий, но тогда она у нас была.

А еще история про людей, во времена молодости которых банковский служащий еще не был самой важной профессией. Почитайте ранних Стругацких. Люди работали не за деньги, а ради веры. Мне показалось интересным снять фильм с другим дыханием. Это не значит, что у меня такая оптимистическая производственная ретродрама. Но просто мне казалось по ощущениям, по музыке, по живописи, по кино, что тогда само по себе понятие времени, в индивидуальном его ощущении, было немножко другим, чем сейчас. Вообще начало 60-х годов — более глубокий вдох, мы дышали глубже.

— Но при этом у вас совсем не героический персонаж. Он не очень понимает, что он делает и почему.

— Понимаете, это вообще вопрос сложный, что такое герой. Вся картина построена вокруг человека, который предельно сконцентрирован на себе. О человеке, который пытается решить нерешаемую проблему. А нерешаемая она потому, что все его соображения со всех точек зрения правильные.

— Какие соображения?

— Он говорит какие-то чеховские фразы про народ и бедность в которой этот народ существует, еще говорит "чтобы в стране все было в порядке, мы должны делать то-то и то-то, найти мучительный выход, мы должны двигаться вперед, невзирая на то, что кто-то может погибнуть". С другой стороны он прекрасно понимает, что человечек не должен страдать. Люди не должны быть углем для печки истории. Это кино о каком-то дуализме русской интеллигенции. С другой стороны это история про любовь, которая приобретает разные формы.

Кадр из фильма "Бумажный солдат"

— Есть какие-то надежды или уверенности в успехе в Венеции?

— Ну вряд ли мы победим. Почему мы должны побеждать? Это же лотерея. Понравится картина, не понравится. Что там Вендерс решит? Что они будут в этом году поддерживать? Правильно об этом не думать. Это безумие, жить ради призов. Главное, что нам удалось сделать кино, которое существует и здесь, и будет существовать в Европе, мы работаем с европейскими агентами. Нам удалось, с одной стороны, совместить неупрощенный, нормальный киноязык, с другой — не загнать себя в резервацию артхауса, а с третьей стороны фильм получился очень эмоциональным в хорошем смысле слова. У него будет, я надеюсь, благополучная судьба после премьеры.

— А есть уже какие-то договоренности о прокате? Когда это будет и как много его будет?

— Я не продюсер, точно не могу сказать, но у нас существуют серьезные предложения. В нашем кино все привыкли загонять себя в резервации. Кто-то объявляет себя коммерческим, хотя коммерческим не является. Кто-то объявляет себя некоммерческим, хотя является вполне коммерческим. Хер разберешь, на самом деле. Нам удалось сделать какие-то очень правильные ходы для продвижения фильма. Мы по деньгам, как ни странно, гораздо ближе к окупаемости, чем большинство так называемых коммерческих фильмов.

Всё о 65-м Венецианском Международном кинофестивале →

www.film.ru