“Сейчас телевизор диктует кино, как ему развиваться”
Ξ 25 февраля, 2008 | → | ∇ Новости кино, рецензии |
Текст: Елена Тихонова, фото: Олеся Волкова, Фильм.Ру Режиссер и киновед Борис Хлебников является по совместительству еще и одним из отборщиков фестиваля действительно кино "Кинотеатр.doc", который пройдет в Москве с 22 по 28 февраля уже в четвертый раз. Он объяснил "Фильму.Ру", почему хорошо, когда с фестивальных показов уходят зрители. — Исходя из каких критериев отбирали те 27 фильмов, которые попали в конкурсную программы фестиваля? — У нас уже сформировавшийся принцип отбора. Четыре года назад мы — Миша Сенев, Алена Солнцева и я — собрались вместе, обсудили этот вопрос и поняли, что у нас у всех одинаковый взгляд на художественное кино. Сформулировали мы принцип так: это документальное кино, которое стремится к художественному, и художественное, которое стремится к документальному. Если расшифровывать, то это значит, что нам интересно документальное кино, которое никогда не покажут по телевидению, которое являет собой анти-телевизионное кино. — В чем же заключается его анти-телевизионность? — Телевизионное документальное кино — это на самом деле телепередачи, которые называют фильмами или расследованиями. Обычно в них есть говорящие головы, красивые пейзажи, музыка и интервью, в которых люди что-то такое рассказывают. Мы же для себя выбрали интересные фильмы слежения, в которых человек погружается в какую-то ситуацию или остается с героем на протяжении двух, трех месяцев и становится, кстати говоря, для него абсолютно незаметным. В результате набираются кипы материала, из которых складывается история жизни этого человека. Из этого слежения и рождается драматургия фильма. — Что представляют из себя игровые фильмы, отобранные в программу? — Мы не хотели ни видео-арта, ни философских притч, ни экспериментальных фильмов, а пытались набрать те работы, которые стремились бы к документалистике: к документальному принципу съемки, к документальной игре, к минимальному использованию музыки. К простым историям, в которых люди не пытаются создать какую-то модель мира, донести философскую идею, а создают фильмы абсолютно равные себе, о том, о чем они знают. — Вы можете выделить в программе какие-то особенно понравившиеся работы? — Комментировать любимчиков я не буду, так как это некорректно. Могу сказать одно: программа, на мой взгляд, интересным и правильным образом изменилась. Самое простое и эффектное решение — это когда авторы идут в проблемные слои общества и снимают там про бомжей, про опустившихся людей и прочее. Такие работы всегда выглядят очень эффектно, в них всегда есть и драматургия, и драма, и комедия, и все что угодно. С другой же стороны, это и очень простое решение, потому что такие герои намного ближе к себе подпускают, нежели люди, живущие стабильной и, очень условно, обыкновенной жизнью. У обычных людей этот порог допуска гораздо выше. Такой человек никогда не пустит документалиста к себе в семью, точнее, его намного сложнее уговорить это сделать. — И сейчас стало больше именно про простых людей? — Да, сейчас стало больше авторов, которые снимают фильмы про обыкновенных людей, и такие работы, на мой взгляд, намного интереснее и честнее. Мне это говорит о том, что мы прошли малышовую группу. Все становится серьезнее. — Вы можете как-то определить цель фестиваля? — Мы первыми показали фильм Сергея Лобана"Пыль", который потом стал довольно известным. Мы первыми показали фильмы Леры Гай Германики, которая сейчас сняла свой полный метр и тоже стала человеком известным. Таких примеров очень и очень много. Так что для себя лично я формулирую цель таким образом. К нам приходят люди и видят, что это фестиваль самых разных фильмов, и профессиональных, и студенческих, и любительских, узнают, что полнометражный фильм "Пыль" был снял за всего за три тысячи долларов, а потом его показали в кино, где он собрал 20 раз больше денег, видят фильмы Леры Гай Германики, которая их снимает сама на бытовую камеру, а потом получает профессиональные призы. И люди, которые сомневаются, можно ли заняться вот так вот запросто режиссурой фильмов, видят, что для этого не нужны какие-то бешеные деньги, не нужно покупать кинопленку, учиться во ВГИКе, а надо просто попробовать. Первый фильм, может быть, не получится, а второй — получится. Это про цель. Ну и потом мне самому каждый раз дико любопытно смотреть все эти фильмы, что нам присылают. — На пресс-конференции, посвященной фестивалю, говорилось, что фильмы, снятые на любительскую камеру, вызывают доверие у зрителя, которого телевидение приучило к тому, что все есть постановка и обман. Даже "Монстро" вспомнили. — Тут очень простая вещь. Каждое время диктует свою форму выражения. Если вы представите вторую мировую войну, то вы увидите ее черно-белой, потому что в детстве смотрели черно-белые фильмы про нее. Если представите гражданскую войну, то она покажется немножко смешной. По крайней мере, такими будут первые ассоциации. А все потому, что гражданскую войну снимали на камеру со скоростью 16 кадров в секунду, и в кинохронике все люди быстро передвигаются. Возрождение вы видите абсолютно ярким и цветным, так как вы его воспринимаете через картины. Тут нет придуманной формы. Форму трясущейся ручной репортажной камеры нам навязало как раз телевидение, потому что телевидение — это тотальная вещь, которая занимает очень много времени в жизни людей. И репортаж, снятый такой трясущейся камерой, представляется достоверным. Как это ни смешно, сейчас телевизор диктует кино, как ему развиваться. Он ему диктует форму доверия. — А как сделать так, чтобы документальное кино люди могли видеть чаще, чем несколько раз в год во время разного рода фестивалей, которых у нас раз два и обчелся? — Все появится. У нас ведь и кинопроката не было семь лет назад. Телевидение тоже в какой-то момент станет более или менее, как это сказать, приличным. В Европе уже много-много лет назад организовали целые каналы документального кино, которые круглосуточно крутят фильмы самого разного формата. Есть канал Arte, которым куплено огромное количество российских документальных фильмов. Вопрос лишь в том, когда и наше телевидение станет приличным. Однажды рынок потребует изменений. — Реально ли организовать кинопрокат? — Кинопрокат это утопия абсолютная. В Париже есть два специализированных кинотеатра, кот показывают только документальное кино, но это не является кинопрокатом. Это, условно говоря, Музей кино. — Сколько человек приходит на фестиваль? — Точно я не знаю, конечно, но мест не хватает. Люди уходят, потому что не хватает мест. — Вообще с сеансов уходят? — Конечно, уходят. У нас не пенсионный просмотр перед телевизором в пансионате, а нормальный фестиваль, где кого-то что-то раздражает, а кому-то какие-то вещи наоборот нравятся. Это очень хорошо и бодро.